Мировая Энергетика №10 (58) - Ценовые качели

Финансовый кризис может вызвать к жизни новые механизмы стабилизации нефтяных рынков

Мировая Энергетика, № 10 (58), октябрь 2008

За последний год мир пережил резкий взлет мировых цен на нефть. Когда они превышали 145 долл./барр., эксперты говорили о близких перспективах достижения уровня в 200–250 долларов. Затем последовал период быстрого снижения. Высказываются опасения, что при возможном дальнейшем падении цены достигнут уровней, опасных для стабильности российской экономики.

Современный нефтяной рынок стал важной частью мирового финансового рынка, зависящей от процессов на нем и в глобальной экономике в целом. А эти процессы на глазах развиваются в самый серьезный кризис последних десятилетий. Кризис выявил хрупкость конструкции финансовых рынков, которые считались образцом достижений современной рыночной экономики. На фоне финансового кризиса стала видна неустойчивость нефтяного рынка.

Так, в середине сентября за два-три часа цена нефти WTI на NYMEX неожиданно поднялась более чем на 15%, превысив уровень 120 долларов. На следующий день открывшиеся торговые площадки Азии и Европы «не заметили» этого скачка и продолжали торговать на уровне 105 долларов. Открывшийся затем американский рынок продолжил торговлю на этих уровнях. ФБР объявило, что начинает расследование, подозревая игроков в манипулировании рынком.

Сам факт возможности без видимых серьезных оснований добиться столь резкого и быстрого ценового скачка означает: сложившиеся нефтяные рынки построены так, что подвержены влиянию слухов, неадекватно резко реагируют на ощущения игроков или их скоординированные действия. В этих условиях «прогнозирование» нефтяных цен является некорректно поставленной задачей. Вместе с тем, вполне поддаются анализу некоторые базовые характеристики ценовой динамики.

Уроки истории

Предыдущие нефтяные шоки происходили в условиях рынка, в большей степени ориентировавшегося на физические факторы — в 1973, 1979 гг. виновником ценового взлета был ОПЕК, в 1991-м — очевидный военный конфликт в крупнейшей зоне нефтедобычи. Было понятно, с кем бороться для преодоления этих факторов и примерно какими средствами.

В 70-80-е годы это достигалось несколькими путями. Прежде всего — расширением добычи вне ОПЕК. Для этого компании должны были выходить в новые зоны разведки и добычи (Северное море, Мексиканский залив и т. п.), не контролируемые ОПЕК, и тем самым снизить зависимость потребителей от него. Кроме того, приходилось играть на противоречиях внутри ОПЕК, разрушая его единство и способность вести скоординированную политику. Наконец, заняться энергосбережением, то есть включить преимущества развитых экономик и добиться технологического скачка, опять же снизив зависимость от ОПЕК.

Ценовые нефтяные шоки были резкие и внезапные, зависимость западной экономики от нефти была высока. Для приспособления к новым реалиям потребовалась болезненная перестройка экономик развитых стран.

Результатом шоков стало десятилетие высокой инфляции и стагнации экономики в основных странах Запада — на рубеже 80-х годов это было названо «стагфляцией». Возможно, реальный выход из тогдашней стагфляции в США был связан не с блестящей экономической политикой Рейгана, а с резким падением цен на нефть, вызванным (тоже «рукотворно») в 1986 году. В России принято связывать цели этого падения цен с намерением Рейгана резко ослабить экономику СССР. Похоже, одновременно решалось несколько задач — выход из стагфляции, резкое ослабление ОПЕК и стимулирование кризиса в СССР.

Разворачивание нефтяного ценового кризиса в 2008 г. явно привело к угрозе стагфляции в развитых странах, но затем в дело вмешались ипотечный и финансовый кризисы. Стало реальным замедление роста крупнейших мировых экономик уже по этим причинам, что повлияло на снижение нефтяных цен. Однако принимаемые меры борьбы с финансовым кризисом (в том числе вбрасывание ликвидности) создают свои угрозы наступления стагфляции даже при более умеренных нефтяных ценах.

Возвращаясь к истории, вспомним, что после 1986 г. мир надолго вступил в период низких нефтяных цен. Можно сказать, что развитый мир победил плохо подготовленный наскок на свои позиции со стороны «богатых шейхов». Этот наскок был очевидным и прямолинейным, однако для преодоления кризиса потребовалось сочетание экономических (включая стимулирование энергосбережения) и технологических (перестройка экономики под новые требования) усилий, корпоративных действий (стимулирование развития добычи нефти вне ОПЕК), политических и даже конспирологических акций (создание кризиса в ОПЕК, формирование новой нефтяной политики Саудовской Аравии, спровоцировавшей обвал цен 1986 г.).

С конца 80-х годов ценовая ситуация определялась в целом соотношением спроса и предложения — были развиты мощные и ликвидные финансовые и нефтяные рынки. Уже само существование этих рынков рассматривалось господствовавшей парадигмой либерализма и глобализации как гарантия от развития негативных процессов. Действовали и определенные фундаментальные факторы в самой энергетике.

В начале 90-х годов автор этих строк и А. Арбатов определили их следующим образом. Нефтяные цены долговременно могут находиться в ценовом коридоре, нижняя граница которого определяется по системе «cost+" наиболее дорогими из входящих в приемлемый для развитого мира баланс источников нефти (это прежде всего Северное море и территория США вместе с Мексиканским заливом), а верхняя граница — затратами на альтернативные источники и дорогие новые нефтяные проекты.

Нижняя ценовая граница составляла в тот период 15–18 долларов. Резкое ослабление ОПЕК привело к ценовой войне 1998—1999 гг., когда цены опустились существенно ниже этого диапазона — временами менее 10 долларов. Это представлялось неприемлемым для западного мира, поскольку могло привести к доминированию нестабильных стран ОПЕК в мировой добыче. Так что в этот период стабилизация роли ОПЕК была объективно на руку Западу, и она достаточно быстро произошла.

Что касается верхней границы ценового диапазона, то она представлялась в то время на уровне 30–40 долларов. Эта граница была умозрительной: такие уровни в то время не подвергались тестированию рынком, но они связывались с наличием огромных запасов тяжелой нефти в Венесуэле, в нефтяных песках Канады, глубоководных залежах, потенциально в удаленных регионах со слабо развитой инфрастуктурой на территории РФ и т. п., а также с использованием процессов GTL, получением и поставками СПГ из небольших и отдаленных месторождений, строительством сверхдальних трубопроводных систем (типа газопровода с севера Аляски) и т. п.

Достаточно длительный период невысоких цен на нефть привел к стагнации процессов энергоэффективности в развитых странах и способствовал стимулированию переноса устаревших производств в развивающиеся страны.

Новые вызовы

В 80-90-е годы Запад, по существу, контролировал и направлял все основные глобальные экономические и финансовые процессы, и результаты этого были вполне успешны. Однако развились «теоретические обоснования» таких процессов, среди которых отметим «постиндустриальное общество», главенство финансовых рынков над всеми остальными, резкое снижение роли всех материальных факторов обеспечения мировой экономики, включая и энергетику.

В соответствии с этими принципами технологический прогресс, внимание к которому Запада не ослабевало, стал ассоциироваться прежде всего (особенно в конце 90-х, в период «технологического бума») с прогрессом в нематериальной сфере — интернете, IT-технологиях, телекоммуникациях. Неожиданно для идеологов такого процесса в начале 2000-х произошел крах в этом секторе рынка, что привело к определенной стагнации технологического прогресса в целом.

Параллельно формировались новые факторы. Превращение Китая в «мировую фабрику» ХХI в. и рост внутреннего потребления, связанный с неизбежным повышением уровня доходов сотен миллионов людей и формированием среднего класса, резко изменили ситуацию. В последние годы повышение энергоэффективности китайской экономики приостановилось, и огромный рост потребности во всех видах сырья и продукции вызвал столь же резкий рост энергопотребления. Несмотря на возобновившийся рост добычи угля, реализацию крупнейших проектов в гидро- и атомной энергетике, Китай превратился в крупного и быстро растущего импортера нефти.

Отметим другие процессы, проходившие параллельно и связанные с нефтяной ценовой динамикой. Сформировался огромный торговый и платежный дефицит США, снизилось доверие к доллару. Происходила искусственная стимуляция экономики США дешевыми кредитами. Используемая в США методология оценки инфляции явно занижала ее уровень. Провалилась попытка США решить нефтяные проблемы путем иракской войны. Обнаружилась уязвимость финансовых рынков и их нервная реакция на любые внешние сигналы. Проявилась заинтересованность большого числа игроков в «раскачивании» финансовых рынков и широкая доступность соответствующих инструментов. Накопилась избыточность долларовой ликвидности, выливавшаяся на любые доступные рынки и приводившая к возникновению ценовых «пузырей». Сказались последствия экстремально низких нефтяных цен конца 90-х, в результате чего уже после начала их подъема наблюдался значительный временной лаг роста инвестиций. Усилились организованность и дисциплина в работе ОПЕК. Обозначилась острая ценовая реакция других рынков на повышенный спрос на энергоресурсы, приведшая к впечатляющему росту не только цен на уголь, атомное топливо, танкерные перевозки, но и стоимости реализации любых проектов в энергетической сфере. Сложился дефицит кадров для новых нефтегазовых проектов. Стала очевидной более сложная, дорогостоящая и медленная, чем предполагалось ранее, реализация проектов разработки «тяжелой» нефти и нефтяных песков.

Перспективы

Если вернуться к картине нефтяного ценового коридора, описанной выше, то в результате действия названных факторов она стала изменяться. Минимальная планка в нефтегазовой сфере постепенно поднялась до 50–60 долларов. Соответственно ОПЕК стал повышать ценовые ориентиры «справедливой» цены нефти — начав с диапазона 22–28 долл., он довел его до 70–80, а сейчас уже, по сути, склоняется к «поддержке» уровня в 100 долларов.

Ничего удивительного в таком «смещении» нет, если принять во внимание отмеченные выше факторы подорожания всех компонентов реализации новых проектов, особенно выраженные в «падающих» долларах.

Возник еще один фактор «поддержки» нефтяных цен. Новые вызовы требуют резкого расширения использования альтернативных видов энергии. Развитые страны уже приняли и продолжают принимать все новые программы развития их производства и применения. Эти источники — как правило, относительно дорогостоящие — уже «встроены» в текущие и ожидаемые энергетические балансы, и их использование или предполагает достаточно высокие нефтяные цены, или потребует резкого роста бюджетной нагрузки по их субсидированию.

Верхняя планка ценового диапазона связана с выявлением ценовых уровней, на которых в развитых странах станет значимо проявляться эластичность спроса, а в развивающихся — пределы субсидирования потребления энергоресурсов. Нефтяные цены даже на их пике первой половины 2008 г. были менее болезненны для экономик стран-потребителей, если их сравнить с пиком в начале 80-х годов (с учетом падения доллара), а степень зависимости современной экономики от этих цен существенно ниже, чем в 70-е годы. Но, возможно, в дальнейшем рынок будет эти уровни нащупывать — и они будут связаны с проявлениями экономической стагнации в развитом мире.

С учетом финансового кризиса сейчас трудно давать точные оценки. Однако ясно, что проявлявшийся летом 2008 г. чрезмерный оптимизм производителей — заявления про близкое достижение уровней 250 долл. и выше — преждевременный и малообоснованный. При быстром выходе на такие уровни стагнация совершенно реальна. С учетом происшедших изменений в экономике и роли нефти, это не менее сильный шок, чем 90 долл. в начале 80-х.

Не менее опасно было бы и резкое падение нефтяных цен ниже приемлемой нижней границы: оно привело бы к потере уверенности инвесторов в наличии благоприятных условий для реализации проектов в энергетике и в повышении энергоэффективности. Недостаток масштабов реализации таких проектов привел бы со временем к новому резкому росту нефтяных цен. В результате мир может испытать на себе дестабилизирующее воздействие «ценовых качелей».

Как уже говорилось, сам сложившийся ценовой механизм нефтяного рынка проявляет склонность к раскачиванию ценовых уровней и не обладает какими-либо значимыми элементами стабилизации, в которых энергетика объективно нуждается. По сути, единственным стабилизатором выступает ОПЕК, хотя применяемый ею механизм квот на добычу и вызывает критику.

Наиболее безболезненным видится развитие ситуации, при котором ОПЕК, с возможным участием других производителей, включая Россию, поставил бы на близкую перспективу задачу стабилизации минимальных уровней нефтяных цен в 90–100 долл., а максимальных уровней — 150 долларов. Ясно, что этот ценовой диапазон в сегодняшних условиях в целом приемлем как для производителей, так и для потребителей.

Эффективности таких мер потенциально могут помешать резкое ухудшение экономической ситуации, несогласованность действий производителей, а в дальнейшем — существенное изменение технологической картины.

Можно также ожидать, что назревшая перестройка мировых финансовых рынков вызовет к жизни появление новых механизмов их стабилизации, которые окажут влияние на нефтяные рынки.