Газовый коллапс или новая реальность?

Интернет-портал TEKFACE опубликовал развернутые комментарии Алексея Белогорьева, заместителя главного директора по энергетическому направлению Института энергетики и финансов о причинах резкого подорожания газа в Европе и возможных последствий «ценового коллапса» для развития возобновляемых источников энергии и водородной энергетики в Европе.

В чем Вы видите главные причины резкого подорожания газа в Европе в сентябре нынешнего года? Связаны ли они с политикой «Газпрома» или это результат объективных рыночных процессов?

-  Основной вопрос, на мой взгляд, в том, носит ли динамика цен на европейских хабах самостоятельный характер (тогда уместны сложные рассуждения о балансе спроса и предложения на европейском рынке) или же европейские цены – лишь отражение азиатских. У ведущих экспертов разные мнения на этот счет.

С одной стороны, ситуация на европейском рынке действительно напряженная: спрос вырос значительно выше ожиданий (по предварительным оценкам, даже без учета Турции можно говорить об увеличении на 30 млрд м³ к 2020 году и почти на 10 млрд к 2019 году), собственная добыча в ЕС и Великобритании падает быстрее, чем хотелось бы, предложение трубопроводного газа вне ЕС (прежде всего, из России) растет, но не поспевает за спросом, поставки СПГ выше 2018 года, но ниже, чем в 2019-2020 годах (хотя, казалось бы, ценовая привлекательность европейского рынка с тех пор заметно выросла), запасы в ПХГ остаются ниже пятилетних средних значений и пр.

Но, с другой стороны, факт в том, что, начиная с весны, индексы JKM и TTF не только показывают близкие темпы, но и мало чем отличаются по абсолютным значениям. Идут, можно сказать, ноздря в ноздрю. Сложно заподозрить в этом случайность. На мой взгляд, продолжается тенденция 2019-2020 годов, когда фактически исчезла так называемая азиатская премия на спотовом рынке (по долгосрочным контрактам, учитывая доминирующую нефтяную привязку, она, естественно, сохраняется, хотя сейчас это не «премия», а «штраф»).

Является ли столь сильное увеличение стоимости газа на европейском рынке в сентябре нынешнего года «разовым эпизодом», или же подобные скачки цен можно ожидать и в дальнейшем?

- Вряд ли кто-то будет спорить, что основной центр международного (межрегионального) ценообразования на газ находится в Северо-Восточной Азии (Китай, Япония, Республика Корея), поскольку именно здесь определяется баланс мирового рынка СПГ. Также есть более-менее общий консенсус, что именно дисбалансы на рынке СПГ стали (впервые в истории) основной причиной экстремального снижения цен в 2019-2020 годах. Есть основания полагать, что в 2021 году тот же фактор стал спусковым механизмом для обратного ценового движения.

Это, на самом деле, пугает. Проблема ведь не в том только, что в 2019-2020 годах цены были крайне низкими, а сейчас они запредельно высокие, а в невероятной волатильности рынка. Оказалось, что цены (даже очищенные от сезонного влияния) могут легко меняться в семь и более раз. Если 1 октября 2020 года цена на день вперед на TTF составляла 12,1 евро за МВт·ч, то год спустя она достигла уже 89,5. И дело не в пандемии COVID-19: два года назад (на 1-е октября 2019 года) аналогичная цена составляла 9,9 евро. Для сравнения, цены на нефть марки Brent с момента, когда они достигли минимума в конце марта 2020 года, увеличились к 1 октября 2021 года в 3,4 раза, а их падение в отношении предыдущего максимума (сентябрь 2018-го) составило 3,6 раза. Для газа (того же индекса TTF) крайние значения (от минимума в конце мая 2020 года до текущего максимума) достигают уже почти 28 раз. На фоне таких скачков сложно упрекать производителей газа в том, что они не торопятся принимать инвестиционные решения по новым проектам.

Cпотовые цены, скорее всего, еще не достигли пиковых значений. Цены в IV-м квартале, по всем основным предпосылкам, должны быть выше, чем в III-м. Поэтому общее ожидание, что среднеквартальные цены существенно увеличатся и могут превысить даже $28 за млн БТЕ (в III-м квартале индекс JKM достиг $17). В январе-марте 2022 года, напротив, есть основания ожидать резкого снижения цен, особенно если не оправдаются текущие предварительные оценки, что зима в северном полушарии вновь выдастся холодной. И в целом ко второй половине 2022 года среднеквартальные цены в Европе и Азии должны опуститься ниже $10 за млн БТЕ (я бы не исключал возможного снижения и до $6).

Как, по Вашему мнению, этот скачек газовых цен повлияет на сроки ввода в эксплуатацию «Северного потока-2»? Станет ли он стимулом для увеличения экспорта российского газа в Европу?

- Ценовая динамика, несомненно, повысила общую заинтересованность Германии и в целом стран ЕС (без учета Польши и Балтии) к СП-2. По крайней мере, на уровне газовых компаний и крупнейших потребителей. Но сомневаюсь, что она поможет ускорить сертификацию газопровода или сделает ее легче. Все более-менее понимают, что объем возможных поставок по СП-2 в первые месяцы эксплуатации не столь велик, чтобы развернуть ценовую динамику. Газопровод начнет играть важную роль уже в следующем отопительном сезоне.

Для увеличения экспорта российского трубопроводного газа в ЕС «Северный поток – 2» действительно нужен, поскольку он позволяет задействовать дополнительный потенциал добычи на п-ове Ямал и транспортировки по коридору от Бованенково до Балтийского побережья.

Почему на пике газовых цен в Европе на европейский газовый рынок не хлынул поток СПГ из США и других стран-поставщиков?

- СПГ в Европу, на самом деле, идет: объемы действительно меньше, чем в 2020 году, но все-таки существенны (даже на летних минимумах они не опускались ниже 4,5 млрд м³ в месяц). Для их увеличения не хватает свободных объемов СПГ на рынке. Спотовые цены в Европе остаются либо чуть ниже, либо равными азиатским. Но главное не это, а то, что логистика большинства поставщиков СПГ (в том числе заводов США) традиционно настроена на приоритетные поставки в Азию, где сосредоточен 71% мирового спроса на сжиженный газ и где продолжает сохранятся (хотя фактически сейчас не работает) премиальное ценообразование. С точки зрения распределения свободных («спотовых») объемов Европа для мирового рынка СПГ – замыкающий потребитель: ей остается то, что оказывается невостребованным на остальных рынках.

Как этот «ценовой коллапс» повлияет на планы Европы по развитию возобновляемых источников энергии и водородной энергетики?

- Мне кажется, последствия кризиса 2021 года будут противоречивыми. С одной стороны, конечно, высокие цены на нефть, газ и уголь повышают экономическую привлекательность ВИЭ и любых иных энергетических альтернатив. Хотя, строго говоря, для инвестиционного планирования важна не столько амплитуда ценовых колебаний (это, скорее, как раз сфера рисков), сколько устойчиво высокие цены, как это было с нефтью в 2011-2013 годах.

К сожалению, 2021-й год, скорее всего, будет иметь тяжелые последствия для перспектив так называемого голубого и бирюзового водорода. Их противники (а в ЕС их особенно много) получили прекрасный козырь для лоббирования безальтернативности «зеленого» водорода уже не только по экологическим, но и по экономическим соображениям.

С другой стороны, этот кризис, хотя он и больно ударил по потребителям, может парадоксальным образом привести к улучшению репутации газа в рамках «энергетического перехода». Он наглядно показал более высокую, чем предполагали европейские регуляторы, востребованность газа как «переходного» топлива. Антигазовый пыл регуляторов ЕС может немного ослабнуть. Производители, в свою очередь, получили ясный сигнал о необходимости увеличения инвестиций, а газотранспортные компании – о том, что, возможно, рано еще перепрофилировать газовые сети под водород.

То, что кризис пришел в Европу со стороны рынка СПГ, хорошо для трубопроводных поставщиков, которые выглядят как более надежная альтернатива (вопреки звучащим обвинениям против «Газпрома», на мой взгляд, довольно поверхностным). По этой же причине, возможно, мы увидим на какое-то время разворот потребителей в сторону сохранения долгосрочных газовых контрактов.