Заместитель главного директора по энергетическому направлению Алексей Белогорьев дал
интервью изданию «Нефть и капитал» о перспективах российских газотранспортных проектов и развитии региональных рынков газа.
Ситуация на мировом рынке СПГ
Bloomberg сообщил о том, что Катар собирается объявить ценовую войну. Как вы считаете, решится ли на такой шаг королевство? И если решиться, как это ударит по ценам на газ в Европе, Азии, США? Пострадают ли российские поставщики сжиженного газа?
«Ценовые войны» в условиях столь низкой ценовой конъюнктуры затруднительны. Да и на газовом рынке в целом невелика роль конкуренции цен. В основном, наблюдается конкуренция издержек, и здесь у Катара, как и у России (в части трубопроводных поставок и сахалинского СПГ), крепкие позиции. Непонятно, зачем ему нужны агрессивные действия на рынке, тем более что их основной целью может быть американский СПГ, а США в последние годы крайне нервозно реагируют на конкуренцию со своим газом. Это может повлечь ненужное Катару обострение отношений с администрацией Д. Трампа.
В последнее время вновь появились предложения о создании газового ОПЕК. На Ваш взгляд в нынешней ситуации возможно ли создания подобной организации, которая бы как-то регулировала мировой газовый рынок?
ОПЕК — явление уникальное и неповторимое ни на одном другом рынке. То, чем занимается эта организация, по букве закона преследовать невозможно (или, во всяком случае, сложно), но по духу это противоречит базовым антимонопольным принципам. Так сложилось исторически, и на это все страны закрывают глаза. У ФСЭГ есть перспективы развития в сторону большей координации экспорта (не добычи), но это не быстрый и не простой путь. И, кроме того, речь идет о совсем иных механизмах по сравнению с ОПЕК или даже ОПЕК+.
Ситуация с поставками российского газа по газопроводам в ЕС
Польша не продлила контракт на транзит российского газа через территорию Польши, как-то это повлияет на транзит российского газа по газопроводу Ямал-Европа?
То, что «Газпром экспорт» и Gaz-System не планируют продлевать транзитный контракт, было известно давно. Никакой неожиданности в этом нет. В сущности, действовавший контракт давно уже стал анахронизмом: принципы контрактования и тарифообразования в ЕС давно принципиально изменились. Для «Газпрома» новые правила игры вполне комфортны. Кроме того, в случае если «Северный поток-2» будет достроен и использован на полную мощность, то с учетом частичного сохранения украинского транзита «крайним» или «резервным» оказывается именно польский маршрут: при недостаточном спросе поставки по нему будут сокращаться в первую очередь. Что мы уже и наблюдаем в 2020 г.
В Германии не освободили «Северный поток-2» от директивы Евросоюза. Это может осложнить завершение строительства данного газопровода и дальнейшую его эксплуатацию?
Вариант, при котором Федеральное сетевое агентство Германии выдало бы исключение для «Северного потока-2» из норм Третьей газовой директивы с учетом, принятых год назад поправок, был изначально непроходным. Я сомневаюсь, что в «Газпроме» всерьез рассматривали его как базовый сценарий. Поправки были плодом сложного политического компромисса между Германией и Францией (как основных бенефициаров проекта) и другими странами ЕС и Еврокомиссией. Этот компромисс достигался, а потом утверждался в невероятной спешке не для того, чтобы Германия его игнорировала. Для правительства Ангелы Меркель это был бы громкий политический скандал, совершенно неуместный в условиях экономического шока, Brexit и углубляющегося кризиса Христианско-демократического союза.
Отсутствие исключение никак не влияет на завершение строительства газопровода (там есть проблемы, но другой природы). Что касается эксплуатации, то это вопрос диалога с немецким регулятором: не до конца понятно, в каком виде эти поправки должны быть реализованы на практике. В любом случае при условии политической гибкости у «Газпрома» есть разные правовые возможности использовать свободные мощности «Северного потока-2». Трагедии во всем этом нет, есть ряд технических сложностей.
Поставки российского газа в КНР
«Газпром» начал проектно-изыскательские работы по газопроводу «Сила Сибири 2», который может стать основой экспортного канала через Монголию в Китай мощностью до 50 миллиардов кубометров газа, сообщил журналистам председатель правления компании Алексей Миллер. Как вы относитесь к этому проекту? Насколько быстро он может быть реализован?
Речь идет о принципиально ином проекте, чем газопровод «Алтай». Общее между ними только основная ресурсная база в ЯНАО и северная часть маршрута до КС «Володино». Новая концепция «Силы Сибири-2» выглядит лучше прежней по трем причинам. Во-первых, «вход» в Китай осуществляется в относительной близости от густонаселенных районов и основных центров газопотребления, в т. ч. от Пекина. Это делает проект существенно более привлекательным для CNPC, поскольку ей не придется тянуть новый газопровод через всю страну и закладывать в цену реализации огромные и неотменяемые затраты на внутреннюю транспортировку (около $3 за млн БТЕ). Во-вторых, он намного перспективнее с инфраструктурой точки зрения: потенциально он может решить проблему газоснабжения юга Красноярского края, создать инфраструктуру для утилизации части восточносибирского ПНГ и стать дополнительным источником поставок для «Силы Сибири-1» (учитывая не беспроблемное развитие Чаянды), и заодно исполнить давний замысел расширить ЕСГ на восток. В-третьих, из-под удара выводятся экологически чувствительные заповедные территории Республики Алтай (на мой взгляд, это была не второстепенная проблема проекта «Алтай»).
К минусам следует отнести то, что проект, вероятно, окажется в 1,5–2 раза дороже изначального маршрута (речь идет, по-видимому, не менее чем о $17–18 млрд). К этому следует добавить также инвестиции в развитие ресурсной базы: к моменту, когда может быть запущен газопровод (ближе к 2030 г.) свободных добычных мощностей для него, скорее всего, не будет.
Хотя газопровод, вероятно, частично ориентирован на внутренний рынок и Монголию, все-таки основная его цель — экспорт в Китай. И здесь, во-первых, остается проблема монопсонии, а во-вторых, по-прежнему неясно, насколько эти объемы окажутся востребованными на китайском рынке. Наконец, острым может быть и вопрос рентабельности с учетом окупаемости инвестиций в транспортные и добычные мощности.